Тучка вышла на простор,
Скрыла солнышку обзор,
Растянулась вдоль небес,
Стала ливмя лить на лес,
Вдруг открыла в дрёме рот
И... уснула без хлопот.
Перестали птички петь,
Ручейки в лесу звенеть,
Звери спрятались под кров,
Их не слышно голосов.
Солнце скрылось за горой,
Спать легло в траве густой.
Ёж в лесу совсем не спал,
Ёжик долго солнце ждал,
Скоро резво он вскочил,

Вечер дремлет у дороги,
Над водой вздремнул туман,
Дремлют ивы-недотроги,
Дремлет ветер-хулиган.
Я тропинкой выйду к речке,
Песню тихо запою.
Месяц кроткою овечкой,
Станет слушать песнь мою.
Он забудется в печали,
Будет плакать и грустить,
А берёзовые дали,
Будут слёзы грусти пить.

Шли лисичка и барсук
В чащу леса, через луг.
Разговор они ведут,
Птички песенки поют,
В стороне журчит ручей,
В свете солнечных лучей,
На сосне сова сидит,
Во все стороны глядит.
Встала лисонька столбом,
По траве шуршит хвостом,
На тропе лежит кулич,
По-кошачьи хоть мурлычь!
Он румяный кажет бок,
Он пахуч и краснощёк!
Мыслить лисоньке не лень,
В лисьих глазках бродит тень:

Милая берёзовая роща,
Первый крик летящих журавлей.
Зорька кудри в озере полощет,
Красотой любуется своей.
Я бреду мятежный и забытый,
Осеняя сам себя крестом,
В благодать душой и телом влитый,
Растворившись в ней серебряным дождём;
Не прошу, не жалуюсь, не мерю,
Становлюсь с природою на круг.
Ты не верь в мою нежданную потерю,
Посмотри, как я украшу луг.

Прожила лиса без бед,
Не один десяток лет,
Никогда не дула в ус,
Ощущала жизни вкус.
Тут явилась старость к ней,
Хоть рекою слёзы лей,
Силы в лапах никакой,
Ей не в радость свет дневной.
Рассуждать лиса взялась:
- В лужу мне нельзя упасть!
У медведя есть изба,
В ней пожить моя судьба!
Слов лисичке не толочь,
Мысль легко с собой волочь,
Заявилась к Мишке в дом,

Жил зайчонок и дрожал,
Жизни он другой не знал,
То ли шорох, то ли стук,
У зайчонка вмиг испуг.
Вдруг однажды, в ранний час,
В мыслях он своих увяз:
"Надоело мне так жить,
Не хочу я зайцем быть!
Срочно нужно кем-то стать,
Чтобы больше не дрожать"!
Припустил зайчонок в лес,
В нём найти свой интерес.
По тропинке он идёт,
Песен звонких не поёт,
Каждый куст для зайца враг,

Трудно с одним крылом,
Не взлететь уже, только идти,
Согреваясь своим теплом,
Главное, не ползти,
И верить, любить и петь,
Бродить в тишине без слёз,
Видеть, как листьев медь,
Вплетается в косы берёз.
Счастлив я буду тем,
Что жил и ещё живу,
Неважно, что был никем,
Важно, каким слыву.
Рассвет на пригорок лёг,
Прячет печальный лик.
Как много ещё дорог,
Душа на которых в крик.

Про Фому я в этот раз,
Начинаю свой рассказ.
Был Фома по-жизни, прост,
У Фомы достойный рост,
Нос c горбинкой и остёр,
Взгляд открыт и чуть хитёр,
На глазах - чернявый чуб,
Губы - просто нитка губ.
Добрым парнем он прослыл,
Рано в брак Фома вступил,
Нажил с жёнкой пятерых,
Взял ещё детей троих,
Прямо с улицы их взял
И ничуть не горевал.
Только вышел вдруг расклад,

Серебрится речка,
Дремлет старый пень.
Зорька яркой свечкой
Зажигает день.
Вдалеке берёзы
Стайками стоят.
Росы, словно слёзы,
Янтарём горят.
Прямо надо мною
Голубая шаль,
А за той верстою,
Снова будет даль.
Там, за косогором,
Мой цветочный рай,
Встретимся мы скоро,
Ты меня встречай,
А пока немножко
Орошу уста,
И опять в дорожку,
За верстой верста.

Ты знаешь, какая-то есть печаль,
В мире заснежено-лунном;
Холодного снега шаль,
В месте совсем безлюдном.
Спит околдованный лес,
Луна, в изголовье рая,
Звёзды глядят с небес,
В падении звёзд замирая;
Ни звука... застывший погост,
Забытый у речки храм,
Обида моя до слёз,
Оскоминой по зубам.
Ой, Русь моя, белая стынь,
Скорбь одиноких могил,
А на сердце такая теплынь,